Говорить о сугубо дизайне здесь не получается, но одновременно нельзя не заметить удивительной найденности образов всей той атрибутики, что наполняет праздник. Их очень узнаваемой харАктерности и фантастической ремесленной сработанности, также традиционной. Но обо всём по порядку. Главнейшая рождественская ярмарка Саксонии – это ярмарка (Striezelmarkt) на площади Старого рынка (Altmarkt) в Дрездене. Она действительно уникальна. Во-первых, никак не удаётся уместить в голове тот факт, что эта ярмарка – старейшая в Германии (или, быть может, в Европе?), – отмеряет своё время веками. В этот раз она отмечала 584-летие! Во-вторых, поражает устойчивый набор праздничных примет. Большей частью это сувениры, выросшие из старинных ремёсел Рудных гор (они расположены южнее, к Чехии). «Долгими зимними вечерами» семьи горняков корпели над всевозможными безделушками, в которых вырисовывались типологические черты тех ремёсел, что и поныне означают местную гордость. В них теперь явлен тот непридуманный, ненатужный, естественный патриотизм, который приживлён чуть ли не в каждом окне жилого дома и в каждой витрине.
«Адвент», длящийся весь месяц, начиная с конца ноября, и предваряющий собственно Рождество (в данном случае лютеранское) – это цепочка событий непрерывного праздника ожидания и поста. И наиболее заметными, устойчивыми его чертами становятся именно эти традиционные символы, которые здесь давно превращены в маркеры времени и места. То, что когда-то, в частности, возникло как альтернатива безработному межсезонью и кризису добычи ископаемых, буквально помогало выживать, в итоге стало системой визуализированных ценностей, означающих реперные точки самоидентификации. Без чего этот праздник никак не обходится. Скажем, зайфенская деревянная игрушечная скульптура, мелкая пластика, острохарактерная, точно-образная и при этом поразительно немногословная, теперь заполняет собою все павильоны и праздничные пространства. Скажем, курящие человечки-трубочники (в том числе сейчас адаптирующие новые темы, вроде байкеров), ангелочки, снеговички и неизменные разнообразные Щелкунчики в своей изначальной ипостаси.
Бесчисленная палитра привычных образов включает в себя плауэнские кружева с изумительным ажурным сиянием вышивки, стоящей особняком и дорого себя ценящей (мне позволили сфотографировать павильон, явно скрепя сердце). Здесь же обязательные арочные подсвечники (Schwibbögen), которые символизируют, как ни странно, выход из шахты, обозначенный лампами, вывешенными «подковой». И, уж конечно, главная вертикаль дрезденской ярмарки и неизменный атрибут зимних украшений – Рождественская пирамида (Weihnachtspyramide). Это карусель, обычно многоярусная, лопасти которой вращаются от тепла свечей. Разнообразные фигурки, от монашек и солдатиков до персонажей «вертепа», кружатся по ней в бесконечном танце бесконечной традиции. А ведь помимо этого есть такие, странные на первый взгляд, но столь же привычные и приземлённые штуки, как обязательные всевозможные щётки для дома, исполненные из натуральной щетины.
Кстати, уж если и пробовать всё же говорить о дизайне, как части переустройства бытийного мира, и о местной гордости, то невозможно не вспомнить те предметы, что были придуманы именно здесь, в Дрездене. «Негромкие», но ставшие автоматически-привычными, маленькие победы человеческой изобретательности сделали обыкновенную будничную жизнь удобной, эргономичной и здравой. Например, это бритвенные помазки (Muehle из Штейнберга – мировой лидер в этой части рынка), или фильтры для кофе, или чайные пакетики, или бюстгалтеры, или лосьоны для полоскания рта, или, наконец, презервативы в их современной форме. Этот «дизайн мелочей» показывает упорное улучшение качества жизни. Впрочем, и полупроводники родом отсюда. И знаменитый мейсенский фарфор. Как и Карл Цейс, имя, давно означающее высококлассную оптику.
Но вернёмся к празднику. Не всё и не сразу прижилось в качестве именно рождественской атрибутики. Например, «саксонская» гернгутская звезда (Herrnhuter Stern) – многолучевой сияющий «ёжик», который и в Петербурге завоёвывает себе всё большее место – появилась благодаря находчивости чешского (точнее, моравского) математика, который предложил мальчикам саксонской миссионерской школы сложную фигуру-полиэдр в качестве иллюстрации геометрических принципов. Изначально она не имела ничего общего с Вифлеемской звездой, но впоследствии стала неотъемлемой часть Рождества, его знаком и его светом.
Отдельным каскадом впечатлений становится местная кухня. Это и бесчисленные колбаски, в чём немцы знают толк. И глинтвейн, всюду согревающий празднующих. И, разумеется, невероятный штоллен, тяжёлый плотный кекс с цукатами, изюмом и орехами, который должен «вызревать» чуть ли не с сентября. Кстати, его дрезденское название запатентовано, а отдельным аттракционом тут становится изготовление и дарение многотонного штоллена. Пульсницкие пряники, ведущие родословную с шестнадцатого века и обычно представленные в формах узнаваемых сердечек. Фигурки трубочистов, собранные из чернослива. Цвибелькухен, что означает всего лишь луковый пирог. И так далее и тому подобное, во всём весёлом многообразии праздничных примет. И здесь возникает единое ощущение – цельность. Последовательность и непрерывность привычек – вот главное впечатление от этого пёстрого карнавала украшений и угощений. И тут, конечно, не обходится без государственной поддержки традиций (как не обходится и без вездесущего вторжения китайских подобий – отсюда и разница в цене, означающая подлинность аутентичного).
Возвращаясь к смыслам ожиданий, не могу не сказать о службе в Сочельник в главной церкви Дрездена, Фрауэнкирхе (Frauenkirche), где мне удалось побывать. Само по себе уникальное здание Георгия Бера заслуживает отдельного интереса уже хотя бы потому, что его каменный купол являет собой редкостную конструктивную смелость восемнадцатого века. Кстати, как рассказал мне знакомый, двухчастное строение купола с круглым центральным «окном» плафона сподвигло Вагнера написать специальную вещь («Причащение апостолов») для исполнения именно здесь, когда хору в алтарной части вторит хор высоко на кольцевой балюстраде в подкупольном пространстве и, наконец, скрытые голоса за этой небесной прорехой, т.е. буквально «голос ангелов».
Сейчас храм позиционирует себя как центр примирения, поскольку слишком хорошо знает, что такое война. Выдержавшая англо-американскую бомбардировку 1945 года, церковь рухнула от внутреннего пожара, когда бушующее снаружи огненное торнадо запалило фото-киноархив, хранившийся в её подвалах. Долгие годы она стояла в руинах, как знак беды, пока не была восстановлена на пожертвования (при помощи 26 стран-участниц) на стыке двадцатого и двадцать первого веков. Предрождественская служба на этот раз – это музыка Баха, оркестр и орган, сводный хор из профессионалов и прихожан, арии отдельных певцов, включая тот самый «голос с неба», проповедь пастора Себастьяна Фейдта и совместное многоголосое пение всего 3-тысячного многоярусного зала. Речь пастора была удивительно проста и одновременно светла, полная живой, спокойной и возвышенной теплоты. И говорил он не о рождении Христа-ребёнка, а об ожидании чего-то нового, с чем пришёл в храм каждый из присутствующих (с этого он и начал: «Зачем вы сюда пришли?»). И говорил о поддержке жизни, не только о том, что важно в личном смысле, но и о том, что делает всех сообществом. Это было настолько лишено пафоса и дежурной ритуальности при одновременной человечности, – под аккомпанемент лопотания и гуканья младенцев, – что исподволь делало всех почти родственниками. В завершении службы, после того, как весь зал стоя вполголоса прочёл «Отче наш», настоятель храма попросил всех поздравить тех, кто рядом. И зал стал обниматься, улыбаясь и желая направо-налево «Счастливого Рождества». Невозможно было не увидеть в этом особенной искренности. Этот аккорд весёлой и тёплой любви замыкал собою всё долгое приготовление, полное традиционных символов и привычных знаков. И тут видишь, как упрямая технология традиций означает также и технологию счастья.
Текст и фото: © Владимир Корольков. 2018
