День коллеги

Дизайн – это всегда Совпадение. Точное совпадение с задачей, перспективой, технологией, биологией, психологией и т.п. А бывают просто совпавшие праздники. Которые не только не мешают друг другу, а, напротив, взаимодополняются новыми смыслами. Ведь традиционно-праздничный весенний день 8 марта — это так или иначе о красоте. 

Игорь Клюшкин. Фото: © Александр Трофимов. 2019

И хоть говорить с ним, в виду разностороннести натуры, можно о многом, мы решили свести беседу к теме преподавания, поскольку я лично считаю, что это сейчас (да и всегда была) одна из главнейших вещей. И коль скоро талантливый человек умеет это делать, хорошо бы понять, «для чего всё это?».

Вопросы задаёт Владимир Корольков.

В.К. Что сейчас кажется действительно важным в образовании?

И.К. Глобально?

В.К. Нет, в узкопрофессиональном смысле – то, что Вам близко.

И.К. Основная проблема – подготовка людей, которые приходят заниматься дизайном. Иногда они приходят без особого понимания, что скрывается за этим названием. Все хотят быть дизайнерами, но немногие понимают, что за этим стоит. Развитие ассоциативного мышления, проектного мышления – люди должны решать образные задачи, – а поначалу им это трудно даётся. При переходе к знаку, символу возникает проблема. Вся предыдущая жизнь к этому не располагала – люди привыкли рисовать картинки, просто иллюстрируя свою идею.

В.К. Возникают ли новые форматы общения, которые как раз в этом помогают?

И.К. Мне кажется, в принципе новое трудно придумать. Ещё во времена ВХУТЕМАСа – Баухауса все основные виды контакта со студентами сложились.

В.К. И всё это продолжает работать?

И.К. Да. Практически это, получается, индивидуальная работа с каждым. И, к сожалению, особенно на старших курсах, вынуждены общаться удалённо.

В.К. Почему «к сожалению»?

И.К. Потому что такое [очное] общение более продуктивно. Приходится комментировать присланный файл, а слова печатные не всегда воспринимаются так, как сказанное устно. Иногда идёт непонимание самых простых вещей.

Отдельно Игорь Клюшкин говорит о том, что Болонская система, на которую «все перешли» – перешли, да не до конца, – предполагает выбор компетенций за семестр. Обучающийся сам может выбирать, что ему нужно. При этом масса вещей выпадает (вроде того, что зачем дизайнеру ещё раз после школы изучать русский язык?). А почему это можно считать неполноценно воспринятой системой – потому что у нас по-прежнему учебный план «спускается» сверху. Только вульгарно сократили количество лет на обучение.



В.К. Для чего идут люди в дизайн?

И.К. Это везде – в основном идут «девочки». Тут множество причин. [Например] оттянутая социализация.

В.К. То есть это не столько образование, сколько...

И.К. В какой-то мере. Процентов на сорок. Побыть ещё на уровне школьника – некий инфантилизм.

В.К. А что с мужчинами?

И.К. Вообще беда! Это социальная проблема. В наше (ваше) время дизайнер – это была престижная работа. И если он не употреблял много алкоголя, мог быть обеспеченным человеком. Теперь никаких гарантий [в работе] нет, поэтому мужчины идут в более понятные структуры, где можно заработать. У нас вообще практически на всех курсах мальчиков человек пять. В [Академии] Штиглица, наверное, поинтереснее.

Я говорю ему, что со своей колокольни давно вижу, как на разнообразных лекциях собираются в основном девушки. Это вал тяги к знаниям, любым знаниям, в котором очень мало мужчин. На что мой визави повторяет, что это скорее социальная проблема, чем чисто учебная. Разные же сформированы представления о том, что мужчине нужно. Мужчина приходит в профессию осознанно, потому что знает, чего хочет. Когда люди уже совсем «повёрнутые» на дизайне и не могут без этого жить... На курсе таких один-два человека, и это сто процентов будущий специалист. Хотя бывают разные случаи – от армии, например, [«откосить»] (смеётся).

В.К. Дальнейшая работа – это их проблема или Вам удаётся в процессе учёбы направить, подготовить и предложить её?

И.К. Достаточно редко. Тут и потеря [производственных] связей, и рынок наполненный. Каждый год людей поступает огромное количество. В профессии остаются меньше половины. Хотя что считать «профессией». «Флорист» – это профессия? (смеётся).

В.К. Которых не хочется обидеть.

Невольный снобизм говорит о том, что и впрямь критерии профессии размыты, и красивое слово стало обозначать любое «оформление», вплоть до «дизайна отношений». И это тоже часть представлений о мире, где уровень профессионализма в самых разных областях катастрофически пал, погребая под собою как нынешние потери, так и будущие достижения. В этом смысле так же ценно то, что Игорь Клюшкин руководит детской дизайн-студией «ЯБLOKO+», где пропедевтика в игровой форме с манипуляцией объёмными или графическими элементами знакомит детей с новыми принципами мышления.





В.К. Кстати, по поводу художественной школы. А вообще нужно какому бы то ни было дизайнеру некое класcическое образование рисовальщика?

И.К. Трудно сказать. У нас экзамены так построены – по старинке – живопись, рисунок, композиция.

В.К. Этот шаблон нужен?

И.К. Наверное, нужен. Иначе теряются критерии. Человек [порой] не может воспроизвести визуально-наглядный образ. Хотя вот наш выпускник уехал в Миланскую школу дизайна, потом делился впечатлениями. Туда берут всех абсолютно. Там важно придумать продукт, но это не самое главное. Важно предложить систему, как реализовать продукт на рынке. Основной упор делается на это. Внимание обращается на суть, а не на визуальную часть.



В.К. А у нас как выйти на реализацию?

И.К. Мы-то [в университете] не промышленным дизайном занимаемся. В графическом дизайне проще – короче путь до реализации. А вот возьмём специальность «дизайнер среды». В реестре профессий нет такой специальности! Поэтому в каждом учебном заведении какие-то свои акценты. Где-то это масштабные системные проекты, а где-то, где нет специалистов, чуть ли не промышленным дизайном занимаются. Нет чётких критериев. Есть «дизайнер среды», а есть «дизайнер архитектурной среды». Кто может внятно объяснить разницу? И чем он отличается от «архитектора», тоже не очень понятно. Даже в названиях специальностей есть некая загадка. И что с этим делать? Но это живой процесс! Какие-то вузы закрываются, какие-то открываются... Но «открываются» – это, наверное, вряд ли: в основном сейчас закрываются.

Спрашиваю, удаётся ли в учебных работах выходить на реальный – реализуемый – продукт или это остаётся «бумажной» работой. Игорь Владимирович подтверждает, что иногда это получается. Но это уже не совсем учебная работа. Сейчас, например, возникла в том числе тема создания «комфортной среды в городах». Но кончается тем, что просят сделать какой-то «эскизик» для какого-нибудь села или пригорода, а что потом происходит с этим, никто не знает. Хотя, замечаю со своей стороны, в обучении порой самое главное – почувствовать, что ты из бумаги переходишь в материал. Но в графическом дизайне, как повторяет собеседник, такой путь короче. И слушатели сами находят для себя «заказчика». На вопрос, учатся ли студенты машинерии поиска заказа, «продажи» себя, он отвечает, что «не в той мере, как это нужно». Зачастую это провоцируется практикой, волей-неволей, тем более что многие учатся платно. И это приходит уже из навыков, из профессии. Порой до казусов, когда некий клиент просит сделать знак фирмы за час ради её регистрации. С одной стороны, это смешно (уровень клаузуры), с другой, в жизни никто и не даст четыре месяца [семестра] для разработки стиля.





В.К. Если говорить о Союзе дизайнеров – он вообще нужен? Что это за институция? Могут ли молодые дизайнеры жить припеваючи в стороне от Союза?

И.К. Теоретически, конечно, могут жить вовне. Масса дизайнеров [работающих в Петербурге] в разы больше тех, кто входит в Союз. Но человеку необходимо «вариться» в профессиональной среде. Дизайнер ведь сам по себе одиночка. Особенно фрилансер, сидящий в своей Фриландии (смеётся). Но в свете последних событий преподавателям для повышения своего статуса, скажем, чтобы стать доцентом, нужно быть либо кандидатом наук, либо членом какого-нибудь творческого союза.

В.К. Какие форматы полезны Союзу как механизму для обучения и вовлечения молодых дизайнеров?

И.К. У меня есть идеи. Союз может выступать как устроитель соревнований. Например, «Игр дизайнеров», когда в сжатые сроки надо придумать и защитить свой продукт. Обычное обучение – вещь довольно рутинная. А когда ты поставлен в жёсткие условия, то начинают вынужденно работать внутренние резервы. Это очень полезно. Ведь в реальной жизни бывают разные ситуации.

В.К. В Вашем общении со своими слушателями как происходит защита проектов: публично, тет-а-тет?

И.К. Чаще всего это стандартный просмотр. Без присутствия студентов. Конечно, какие-то крупные работы, вроде курсовых, выступают в качестве репетиции дипломной защиты, чтобы они знали, что их ждёт. Это необходимо, потому что любую идею надо уметь защитить. И вот такие игры помогают людям [вырабатывать навыки]. То, что называется «академической активностью», сейчас [развито] не очень... Люди варятся в своём соку.

В.К. Что Вас в последнее время обрадовало или, наоборот, огорчило?

И.К. Огорчило то, что когда у официальных структур появляются эмблемы или товарные знаки, они очень слабого исполнения.

В.К. Хочется всё исправить?

И.К. Да-да! (смеётся) Это целая проблема. Но это понятно, это, наверное, связано с коррупцией. Вот в моей родном городе Сочи была Олимпиада. Символику придумала какая-то английская фирма за какие-то чудовищные деньги. Мне кажется, в России графический дизайн мог бы с этим справиться.

В.К. Опять мы натыкаемся на тему отстранения профессионального сообщества от участия в таких знаковых событиях?

И.К. Ну да. Люди не заинтересованы, в конечном итоге...

Спрашиваю, как же заинтересовать тех, кто не заинтересован. На что Игорь Владимирович вновь эмоционально реагирует: «О-о, не знаю... Это общественная проблема». И рассказывает о том, как два года тому назад в Строгановке выступал некий «очень известный дизайнер». Он тогда привёл пример, как взаимодействовать с государством. Оно – огромный авианосец. А маленькие дизайнерские фирмочки – это лодочки. И они никак не могут пристать к его циклопическому борту. Нужна некая переходная платформа. Система «вживлённых» и дорогостоящих специалистов, которые что с финансовой, что с юридической стороны способны обеспечить такое взаимодействие. Маленькой, «неинтегрированной» фирме получить это практически невозможно. Союз как раз и может быть посредником в подобной работе. Но нужно, чтобы он имел некий наработанный и устойчивый статус.

В.К. Какое напутствие Вы дадите своим слушателям, только пришедшим к Вам?

И.К. Воспитать в себе (или обладать ими изначально) такие навыки, как трудолюбие и любознательность.

В.К. Чем Вы это провоцируете?

И.К. Перспективой!

Возвращаясь к теме Совпадения и точного соответствия, хочется спросить, совпадает ли Игорь Владимирович Клюшкин с тем, что ассоциируется с дизайн-преподаванием? Судя по тому, что отношения с бывшими студентами сохраняются годами и после дипломного расставания, это именно так. И это хороший противовес моему вопросу о том, нужен ли преподаватель или достаточно условной «википедии». Потому пожелаем Игорю Владимировичу и внезапного вдохновения, и привычной весёлости, и неустанности в таком красивом деле! С днём рождения, коллега!