В начале 60-х годов в ЛВХПУ на кафедре «металла» (позднее – кафедра промышленного искусства, а, затем, промышленного дизайна) открылось вечернее отделение, на которое принимались лица с законченным высшим техническим образованием, склонные к изобразительным искусствам, а проще говоря – как-то умеющие рисовать и писать красками. После окончания технического вуза я уже в течение пяти лет работал конструктором на прославленном ГОМЗе (Государственном Оптико-механическом заводе, затем ЛОМО). Я «любил рисовать» и, понятно, сразу откликнулся на предложение поступить в училище. Пошёл сдавать экзамены по рисунку и живописи. Ни по каким другим дисциплинам поступающим экзаменоваться не требовалось, при этом «автоматом» засчитывали предметы, которые мы изучали в технических вузах, в том числе и обязательную «науку» ОМЛ – основы марксизма-ленинизма. Из прошедших конкурсу (3-4 человека на место) сформировали две группы приблизительно по 20 человек в каждой. Нас рассчитывали обучать четыре года, причём только художественным дисциплинам – рисунку, живописи, цветоведению, лепке, основам архитектурных знаний, теории композиции и чуть-чуть истории искусств…
Началась наша учёба в великолепном здании бывшего Училища технического рисования барона Штиглица, построенном по проекту архитектора и первого ректора Месмахера… Учёба началась, мы встречались с преподавателями... Это были замечательные люди! Увы, никого из них сегодня уже нет в живых.
Кафедру промышленного искусства возглавлял архитектор, профессор Иосиф Александрович Вакс. Рискну описать этого человека, чьи не очень сильные плечи подняли-таки в 1945 году на должную высоту бывшее «штиглицевское» училище. Огромными усилиями И.А. Вакса (он был и первым ректором) и его сподвижников оно было воссоздано, можно сказать, родилось заново. Правда, нужно отметить, что «дизайнерский» профиль училища различался в те далёкие годы ещё очень смутно: учебное заведение по возрождённой традиции готовило художников-прикладников ремесленного толка – скульпторов, керамистов, мебельщиков, специалистов художественного стекла, реставраторов. Но постепенно, понемногу кафедра И.А. Вакса перестраивалась в сторону преподавания основ художественного проектирования изделий промышленности…
Итак, продолжаю о нашем профессоре. Иосиф Александрович, по-юношески лёгкий в движениях человек (шла молва, что он был лучшим танцором на вечерах училища), всегда быстрой походкой осматривал на обходах студенческие проекты, почти не задерживаясь у каждой доски и мгновенно решая, какую оценку следует поставить; ничтоже сумняшеся, жирным толстым карандашом безжалостно перечёркивал заведомо «двоечный» проект, при этом довольно громко шмыгая своим чутким, с горбинкой, носом, и как метеор уносился по другим важным делам. Секретарь кафедры Лидия Афанасьевна Николаева – добросовестнейшая женщина, беспокойная и добрая мать всех студентов, боготворившая своего патрона, – едва успевала за ним, проставляя оценки в журнал. Иосиф Александрович Вакс считался (да и был на самом деле!) отцом отечественного, в особенности ленинградского, дизайна, а его книга «Художник в промышленности» была как раз «на злобу дня». Эта книга стала нашим букварём, её зачитывали до дыр, делая пометки на полях, подчёркивая отдельные слова и выражения, принимая их за аксиомы, за некие догматы... В нашей памяти – выпускников потока «дизайнеров-инженеров», как нас тогда называли, – он останется навсегда.
На кафедре работал и профессор Леонид Сергеевич Катонин, один из представителей известной семьи петербургских-ленинградских архитекторов. Этот человек являл собой полную противоположность И.А. Ваксу – на хорошие оценки нашим проектам добрый Леонид Сергеевич был куда более щедр, чем завкафедрой.
Добрым и покладистым для нас – дипломированных инженеров и при этом иногда склонных поёрничать над не совсем научной терминологией наших преподавателей-архитекторов – был доцент Николай Николаевич Устинов, тоже архитектор по профессии. Н.Н. Устинов преподавал у нас только на первом курсе, научив на практике основам теории художественной композиции – одной из важнейших дисциплин дизайна.
После того, как мы с помощью Устинова вполне освоились в закономерностях композиции и практически научились их применять в учебных упражнениях, за наше обучение собственно промышленному дизайну взялась преподаватель Виктория Александровна Сурина. Эта чрезвычайно милая и доброжелательная женщина, сама недавняя выпускница ЛВХПУ, оказалась почти нашей ровесницей. Но никакого панибратства с ней мы позволить себе не могли даже в мыслях. Виктория Александровна всегда оставалась для нас непререкаемым авторитетом. Она многому нас научила, привила умение быстрого и броского эскизирования – очень важную составляющую арсенала изобразительных средств художника-конструктора. Благодаря ей мы из инженеров-рационалистов, скованных в творчестве разными техническими условиями и стандартами, вошедшими в нашу плоть и кровь, преобразились в проектировщиков, мыслящих в первую очередь художественными категориями.
На две наши группы возлагались надежды как на специалистов первой волны профессиональных художников-конструкторов, в которых тогда нуждалась промышленность. Поэтому особенный интерес к нам проявлял тогдашний ректор училища, видный ленинградский архитектор Яков Николаевич Лукин. Яков Николаевич частенько заглядывал к нам на занятия… Услышав рокочущий голос приближающегося ректора, мы невольно как-то внутренне и внешне подбирались и будто бы становились вновь послушными и несмышлёными школярами… Вот ректор подходит к кому-то из студентов, через выпуклые очки оглядывает его с ног до головы, как бы изучая, и мощным сочным голосом, чтобы слышали и все остальные, спрашивает, указывая на проект или рисунок: «А это что за штуковина такая?». Да, не любил Яков Николаевич «наукообразных» терминов. По окончании курса обучения, на выпускном собрании, устроенном в актовом зале с великолепными резными дубовыми панелями по стенам, Я.Н. Лукин в своём напутствии призвал нас быть верными традициям «нашей мухинской школы», помнить, что мы не только лишь проектировщики, но ещё и художники…
Стремительно проносятся события нынешнего времени, нелегко поспевать за ними. Только прошлое уже неизменно, неподвижно и никуда не спешит, разве что понемногу всё дальше уходит «в прошлое»…
Орест Ницман, член Клуба ветеранов СПб СД, член Союза писателей СПб.
