Я – коммуникатор
Объединяющая тема нового Лектория, прошедшего на площадке «Скороход», заявлена простым местоимением «Я». Это звучит нахально и амбициозно, почти эгоистично, но пробует описать взаимодействия дизайнера с миром. Как с миром клиентуры, так и контекстуально шире – с миром привычных или новых для него технологий, интересов, ограничений и мотиваций. Т.е. пытается выявить его профессиональные ключи и частные рефлексии.
Общение анонсировалось, как «V дuзайн-встреча, где можно услышать мнения не только специалистов дизайн-индустрии, но и представителей науки, искусства, бuзнеса и других сфер. Разные точки зрения, естественная атмосфера и честные разговоры об успехах и неудачах», что стало привлекательной подпиткой для молодых дизайнеров. Оказывается, формат «разговора» так же важен для дизайнеров, как собственно дело. Поиск коммуникаций – это не только реализация профессиональных проектных задач, но и стремление к общению, в котором вопросы (Дениса Башева), например, «Что для тебя профессия?» и «Что для тебя дизайн?», находят самые разнообразные в своих оттенках ответы. Скажем, не утекает ли профессия из человека, когда он занимается консалтингом, лекционной деятельностью и другими сложными формами общения, а не сугубо графическим дизайном? На что дизайнер (Иван Величко) отвечает, что это зависит от собственной «оптики». Обычная модель профессионального укрепления, вполне средневековая, – от подмастерья до мастера – ничуть не устарела, но этот рост может проходить в разных «геометриях» и с разными скоростями.
Дискуссионная норма стала очень востребованной, но зачастую бывает так, что на talk-мероприятия приглашают тех, кто может лишь что-то сказать (подразумевается «но не сделать»). Те, кто хочет говорить, не всегда актуальны. Профессия-то быстро развивается. И графический дизайн уже не так популярен, как, скажем, продуктовый или медиа-дизайн. Многие новые люди, пришедшие и приходящие в профессию, меняют стереотипы. И свои собственные, и воспринимаемые «снаружи».
В этом смысле любой подсмотренный опыт важен. Настоящая революция, по мнению Ивана, происходит сейчас во Франции. Там бесчисленное количество активных молодых людей [создающих новые представления о профессии].
Новшество рынка – пример сетевой платформы FutureFonts– позволяет разрабатывать шрифт и выкладывать его для продажи ещё в процессе работы над ним. Таким образом, создаются модели системного краудфандинга, поддерживающего жизнь графического дизайнера уже на основе всего лишь нескольких предложенных знаков гарнитуры. В этом радикальное отличие от классической модели, когда гарнитура может разрабатываться годами до состояния «блеска» (с точки зрения именно автора). Здесь представлена только часть впечатлений, да и то частных. Вопросы и ответы. Живое общение, опирающееся на живой, сегодняшний опыт.
Вопрос «Что происходит с кириллицей?». «Всего этого» становится больше, но всё равно недостаточно для нужд рынка. В айдентике это проявляется ярче всего. Режим устаревания шрифтов подстраивается под время. Вопрос «Провоцирует ли потребность в кириллических изысках рост разработчиков?». После бума «мелового» леттеринга сейчас идёт бум каллиграфии. При этом авторы сами порой не очень разбираются в том, что так увлечённо делают. Вопрос «Насколько «эго» мешает воспринимать запросы общества?». Запрос должен быть сформирован заказами (читай, чеками). Вот клиент, ощутивший потребность и поверивший в неё, приходит в студию за предложениями шрифтов. Разработчики запрашивают условный «миллион», к чему клиент оказывается не готов. Люди не верят в то, что графика несёт в себе достаточный заряд индивидуальности (читай, оправданные вложения). Разговор о ценообразовании выносит на поверхность пример Walmart, который первым предложил систему фиксированных ценников. А дизайнер – профессия консервативная. И тут не удаётся создать внятную схему стоимостного ориентирования, более или менее прозрачную и оправданную.
Творчество, как опыт людей, и коммерция, как консервативный инструмент, создают необычные взаимодействия. Новые «ценности», среди прочего, выращивают привычку к «чаевым» и бонусам. Т.е. тому вознаграждению, которое следует за возникшими (именно благодаря работе дизайнеров) дополнительными ценностями продукта. Скажем, возможной моделью отношений может быть 1% от будущей прибыли, которым довольствуются агентство или студия. Отсюда следуют формы альтернативного сотрудничества. Например, японская схема аренды, когда деньги выплачиваются разработчику за лого до тех пор, пока оно само приносит деньги клиенту.
Разговор не мог не коснуться серой реальности – судебных «разборок». Следует пересказ опыта общения с клиентом, который руководствуется принципом «не платить, пока это возможно». И тут необходимо знать, как это устроено. Трудности преодоления мошеничества и привычек воровского менталитета становятся частью [не творческого] опыта дизайнера, когда некие принципы, а не приземлённые деньги, становятся стимулом для неприятных, но необходимых действий. Конечно, в случае, когда для этого есть разумные ресурсы. И это также становится поводом к тому, чтобы дизайнеры избавлялись от клиента, как основного источника доходов, уходя в собственное производство: от линий одежды до типографий. Тут в качестве примера напомнили об опыте Emigre, когда студия вела свой журнал, ставший определённой «иконой» в графической среде. В таком случае дополнительный продукт становится доказательством работоспособности.
Дизайн совмещает в себе сугубый сервис, который должен работать, как точная машина, и, одновременно, искусство с его зыбкими основаниями. Нынешняя скорость работы оставляет время на рефлексии – «чем я занимаюсь?». Боязнь обнаружить пустоты [всё ради денег] и потеря границы между делом и личным порой приводят к неожиданной неготовности исполнять функцию: «Я сегодня ничего не могу». Работа «плечом к плечу» с клиентом оправдывает ценообразование (партнёры) и создаёт разумное разделение компетенций, когда задачи заказчика (с его опытом) отрабатываются на поле дизайнера (с его технологиями). Но – вопрос – «Не становится ли «идеальный» подход, как метод работы, препятствием для роста дизайнера?». Оказывается, напротив, сужение компетенции ведёт к её усилению. И тех 5-10% предложений, которые выделяются из дизайнерского мейнстрима, оказывается достаточно для получения уникальных клиентов.
Вопрос «Не мешает ли работе приятельство с клиентом?». Иногда начало дружбы (а это частый случай развития отношений) намеренно оттягивается на финал работы над проектом, а порой прямолинейность в отношениях друг с другом, напротив, может помогать в результативности усилий. Не ушло от внимания и то, что порой требуется работа над самодисциплиной, когда проект «не идёт».
В потоке общений нашлось место и для коллективной работы клаузурного формата и для мини-спектакля, где автором выступил дизайнер (Сергей Гуров). Рефлексии «Что во мне не так?» и «Как упорядочить хаос» в лаконичной и аскетичной форме дали повод для размышлений о более широком поле реакций дизайнера, чем просто производственный функционализм. Ведь «занимаясь дизайном, мы берём хаос, расставляем акценты, упаковываем...», и наша профессия рождает соблазн думать, что мы способны регулировать мир («...не создавая ничего нового»). Финалом же монолога становится то, что «жизнь людей можно сделать лучше, просто делая свою работу хорошо». И, похоже, ищущий новизны Лекторий умеет с этим справляться, находя новые формы коммуникации.
Текст: © Владимир Корольков. 2019
Фото: © Александр Трофимов. 2019
Посмотреть фоторепортаж с мероприятия
