Не дверью единой
Пошли мы как-то с дочкой в оптику.
Давно это уже было – ей тогда что-то около трёх лет набежало. Мне надо было получить заказанные очки взамен старых. Пока я оформлял заказ, оставил её у витрин разглядывать всевозможные оправы. А потом, уже в новых очках, беру её за руку: «Ну, что ж, пошли». Она вдруг упирается и заявляет: «Я с тобой не пойду». Как так, думаю, что тут могло за эту пару минут произойти? Ничего не понимаю, начинаю расспрашивать. А она мне: «Ты не мой папа». Вот те раз!
Не сразу, но до меня доходит... Я достал старые очки, напялил на нос: «А теперь я твой папа? Пойдёшь?». Она спокойно даёт руку: «Да, теперь пойду». Тогда я снимаю их и меняю на новые. Она вновь надувается и отнимает руку. Пришлось поиграть в мартышкину смену очков, чтобы она увидела, что это я и есть.
Все снимают двери. В смысле фотографируют.
И все двери рано или поздно снимают. То есть уничтожают. При смене вкусов или нужд новых хозяев старых зданий. Вот смотрю я теперь на эти снимки разного времени и думаю: «Иных уж нет…». И хорошо, если им нашли применение в каком-то новом доме, что возможно, но скорее всего последнее озарение, посетившее их, было службой в качестве растопки. О, нет, я не говорю о печальных блокадных потерях. Речь идёт о «новом времени».
Я не первый и не последний, кто фотографировал их в Петербурге. Потому и снимаю, что их снимают с петель. Снимают, рассыпая слепок времени, заменяя на «более лучшую» (а кто сказал, что лучшую и чем именно лучшую?) функциональность и современность. И так жест за жестом стирается в деталях и обезличивается в целом портрет города, когда-то гордившегося своей накопленной неповторимостью.
Можно ли себе представить, чтобы человек взял да и выбрил себе одну бровь? Долыса. И заменил бы её, к примеру, канцелярской прищепкой. Как-то не очень, как-то странновато и, пожалуй, нездорово. Разве что радикально панкующий персонаж может так вызывающе экспериментировать над собой. А город – это не скандальная сиюминутность. Или столь же минутное сомнительное удобство, стирающее то, что было «до». Это органичное перетекание из одного времени в другое.
Вот мы, похоже, и «перетекли»…
Вспомните тот шквал заботы о гражданах, могучий символ сокрушительного предпринимательства, когда железные монстры гаражной простоты и великолепной окраски цвета… не скажу какого, но к слову «перетекли» вполне подходящего… вытолкали взашей «старые деревяшки» – те двери, что в силу возраста не могли противостоять бандитизму 90-х.
Как много было порушено питерских дверей, когда убогие железные листы заменили практически все бывшие фактурными свидетельствами времени и стиля старые, неудобные, небезопасные и проч. петербургские двери. Рушится и сейчас. Лишь кое-где ещё последними руинами и выплесками остаются те двери, что были задуманы авторами, вырезаны ремесленниками и являются несомненной частью единого целого.
Ведь это именно то, что мы так любим цитировать из профессора Преображенского: «Что, Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры?». Это один из штрихов «шариковского» замещения всего того, в исполнении чего надо было думать, обладать грамотой и вкусом, желанием и ремеслом, достоинством, в конце концов. Вытеснения, в конечном счёте, любви к тому месту, где живёшь, чем-то безликим, аморфным, пустым и холодным. И если мы говорим о «культурной столице» и о культурной среде, то это одна из печальнейших страниц неслучайного разрушения города.
Вот дверь из «бывших». Стоит присмотреться.
К тому, как «улучшена» функциональность дверных полотен (видите этот дивный рез по живому?). К фигурному стеклу с фацетом по контуру, которое ещё живо, хоть и замордовано слепой краской. К этой чудесной «инфографике», наконец. К тем жестоким утратам, которые лучше всяких слов выказывают новую безрукость и слепоту петербуржцев.
В Праге меня умиляло то, что целыми кварталами (старыми, разумеется) сохраняются оконные рамы в том архетипе, который состоялся в своё время и стал знаком этого места. Деревянные, с центральной полуколонкой, с маленькой капителькой над нею. Возможно, и неудобные сейчас, но сохраняющие весь строй здания, без пластикового протезирования.
В Стокгольме или, скажем, Таллине обнаруживаешь не просто недурно сохранившиеся двери, а именно внимательное, рачительное, почти любовное отношение к тому, что мы называем «городской средой». В Хельсинки деревянные дома, которым больше ста лет, вовсе не гниют и не рассыпаются.
А наша среда стала лишь ареной выживания – во всех смыслах этого слова, включая и «выдавливание».
Культура оформления двери из города практически ушла. Феномен заявленного входа, органично привязанного к строю самого здания, архитектурного жеста, естества и цельности стиля, особенного лица – всё это почти утрачено. Даже двери или ворота старой эклектики, отрабатывающие роль пышной купеческой «визитки», одновременно с улыбкой вызывают и невольное уважение, потому что в них ярко видна мысль и старание проектировщика, то есть цельного представления о «продукте».
Лицо города состоит из множества черт. И двери, как уходящая, почти истаявшая натура, лишают нас той самой связи с прежними слоями его жизни, о чём мы так горячо любим поговорить в юбилеи.
Эта «смена оправы» – всего-то! – на самом деле, как неожиданно оказывается, подменяет самоё существо архитектуры, городской ткани, наших привычек, представлений о вкусе и бережливости, о логике и теплоте. В защите дверей, как ни странно, проявляется патриотизм. Тихий, но уверенный патриотизм. Пусть «всего лишь» на уровне города.
Топорная «безопасность» не может и не должна отменять эстетику, потому что никакого антагонистического противоречия меж ними нет. Правда, требуется уже непривычное и затратное для нас старание в том, чтобы заботиться о городе. Мы знаем, что город обладал иной энергетикой, другими чертами и традициями. И мы знаем, что предметная и пространственная среда уже самим своим материальным воплощением, своим ежедневным присутствием формирует людей. Новых людей. И если с младых ногтей петербуржец «не видит разницы», то и в дальнейшем у него будут проблемы со зрением.
Владимир Корольков,
член секции «Графический дизайн» Санкт-Петербургского Союза дизайнеров
Фото: © Владимир Корольков
