Своё первое 10-летие Музей современного искусства «Эрарта» решил отметить повтором ретроспекции работ Филипа Трейси (Philip Treacy), необычайно успешной в своё время и побившей рекорды посещаемости 5 лет тому назад, с должным почтением назвав её «Маэстро Филип Трейси».
46 головных уборов выбраны из бесконечного ряда произведений, созданных модельером за последние 25 лет. Игривый золочёный единорог – геральдический знак маэстро, открывающий экспозицию, – совмещает в себе не только средневековые символы чистоты, красоты и светоносности, но и, возможно, намекает на титул «Рыцарь ордена Британской империи», которым вершатся многочисленные регалии маэстро. Пятикратное звание «Дизайнер года» (в номинации «Аксессуары») в рамках премии The Fashion Awards, да ещё с десяток громких наград мира высокой моды, выделяют Филипа Трейси в когорте дизайн-волшебников.
О своей первой шляпе Трейси рассказывал, что это было в ряду учебных работ: он обмолвился своему преподавателю, что создал шляпу, она сказала «покажи», он показал, она... тут же купила её. Хоп! – и вот происходит нечто, равно щелчком по лбу перстами невидимого ангела. Этот жест преподавателя, мгновенно превративший творческую работу в товар, был красноречивее любых комплиментов. А поразительное везение на отзывчивость зрителя (читай, пользователя), на его восприимчивость и доверие, стало в дальнейшем одной из основ работы Трейси с образами. При том что поводом для той работы была винтажная соломенная шляпа, то есть б/у, эдакий чистый ресайклинг, дарение новой души оболочке, отжившей своё. Возможно, именно такой безоговорочный и мгновенный успех помог студенту Лондонского Королевского колледжа искусств поверить в себя и в то, что курс дизайна головных уборов выбран не случайно. Вопреки насмешкам молодых соплеменников, считавших шляпки ушедшей натурой из мира старушек (Шапокляк тут вспоминается вполне иллюстративно), Трейси настаивал тогда и продолжает настаивать до сих пор на том, что «Пока у людей есть голова на плечах, будут и шляпы!».
Спектр приложения его дара весьма широк: от модных домов (Armani, Ralph Lauren, Chanel, Givenchy, Umbro) до киносъёмочной площадки (в киносаге о Гарри Поттере его головные уборы стали частью невероятного фантазийного мира). Собственно, волшебство – это не только восторженная поэтическая метафора, но и отголоски прямой практики социальных отношений в самых разных цивилизациях, от древних до современных. Магия перемены личности сопровождала очень разные культуры, требуя и иллюстрируя прикосновения к миру сакральных таинств. Мистическое перевоплощение лежит в основе всех культов, которые оперируют усилиями посредников, когда речь идёт о контакте с какой-то иной, не будничной реальностью. Головной убор, совмещённый с маской, вкупе с костюмом, хореографией, музыкой и вербализацией магических формул переносил и субъекта мистерии и её зрителей в мир граничный, тайный, полный иных сил. Архаика Древней Греции с её гротесковым театром, сибирский шаманизм с его потусторонними воплощениями, японская традиция демонических преобразований, славянские колядки с их весёлым оборотничеством, африканские ритуалы превращения в иное существо – всё это формы сокрытия лица, переключения миров и энергий, контакта разных сред, отторжения зла и привлечения светлых сил. И здесь, на выставке, показаны бравурные, яркие и неожиданные аксессуары, так же претендующие на роль магического предмета, способного изменить человека, выявляя его (порой скрытую) индивидуальность. Эта магия предстаёт частью современной жизни, противопоставляя себя сухому цинизму и приземлённой прагматичности. Сияющая аура волшебства становится здесь праздничной метафорой свободы, раскрепощения и живой игры, которую надо бы себе позволять, чтобы остаться чувствующим и способным к развитию человеком. Чудо перевоплощения, которое родственно актёрскому таланту менять личину и характер, в шляпке материализуется как одно из её исконных качеств, «потребительских свойств».
У каждого народа найдутся свои подсказки, и, думаю, коллекция Этнографического музея могла бы стать тоником для новых задумок маэстро, тем более что сам Петербург его по-настоящему вдохновляет. Один только русский головной убор, необычайно разнообразный во множестве регионов, демонстрирует и вычурное украшательство и семантически кодирующую функцию для транслирования «тегов» о родовой, социальной, семейной принадлежности, возрастном ранжировании и экономической достаточности. Кокошник, кичка, бархатка, венок, косник и каблучок, перевязи и ленты, очелья и привески, с бесконечной изобретательностью в декоре, от плетения и шитья до рельефов из речного жемчуга – колоссальный пласт практически вымытой из сегодняшнего обихода культуры, которая, тем не менее, могла бы питать какие-то новые поиски модельеров. Впрочем, и канотье гондольера, и сомбреро мексиканского крестьянина, и рыцарский шлем – это тоже архитипические «портретные» объекты, способные давать пищу для творчества.
Но при всей очевидной кодирующей роли головных уборов Трейси менее всего заинтересован в сложных смыслах. Праздник и игра, отвязность от правил и ограничений, свободное конструирование своего личного мира и своих представлений об индивидуальности – вот манеж для его хлёстких мистификаций. А тонкое совмещение технологий и неожиданных трансформаций материала становятся самодостаточной формой для выражения образа. Многие работы Трейси не имеют ничего общего с прикладной целью и полезным удобством – его аксессуары инаковы. Это вычурные фантомы, манящие высокой сказкой, которой дела нет до трезвой реальности. «Шляпа должна выглядеть непринуждённо, словно сделать её не составило труда. Но это всегда иллюзия». Экспериментатор и дерзкий фантазёр, Трейси выступает в роли режиссёра и декоратора настоящей мечты. Бурлеск провокативности выражает тонус жизнелюбия, которым руководствуется мэтр при создании своих шляп. Его инструментом и материалом стала безграничная смелость, отвергающая привычки и шоры. Этот зов адреналина и магия созданного счастья заявляются им прямо и без обиняков: «Я люблю, когда шляпы заставляют сердце биться чаще и чувствовать себя на миллион долларов».
Instagram, как публичная площадка его премьер, и индивидуальные онлайн-продажи стали новыми инструментами работы дизайнера, со своими чудесами демократичности и эксклюзивности одновременно. Ковид-обрушение застало врасплох всех: многие обанкротились, в том числе его постоянные партнёры, казавшиеся непотопляемыми. С началом пандемии команда Трейси переключилась на шитьё масок для британских медицинских работников. Эту инициативу подхватили и другие британские шляпники. Говоря об ограничениях новой осторожности, Трейси говорит: «Всё равно – даже сейчас – я продолжаю творить. Если ты дизайнер, то работаешь всегда: идеи продолжают приходить». В создании разнообразных образов участвует широчайшая палитра материалов: натуральные ткани, набивной и расписанный вручную шёлк, пальмовая соломка и рафия, кружева и акриловая сетка, каучук и пластик, живые и искусственные растения, мех и текстиль, металл и жемчуг, кристаллы Swarovski и, конечно, птичьи перья (Трейси, наблюдавший за птицами ещё в детстве, считает перо совершенным созданием природы).
Индивидуальность личности, обаяние непокорности, непредсказуемая мечта и шарм артистической свободы – вот те волшебные ингредиенты, из которых собираются образы Филипа Трейси. Он так говорит об этом: «Мне кажется, ключевой тренд сегодня – это отказ от категоричных суждений. Никто не имеет права осуждать другого. Непредвзятость делает нас добрее». Маэстро не соглашается с тем, что ограничения ковид-пандемии должны влиять на человеческие отношения. Сияющая праздничность его работ противостоит закрытости, разобщению и унынию. Он так говорит о трудных временах: «Во время пандемии жизнь словно бы замерла, но только не творческая жизнь. Вдохновение важно черпать в любых событиях, и в радостных, и в непростых. Ведь именно оно помогает двигаться дальше».
Текст: © Владимир Корольков. 2020. Фото: © Александр Трофимов. 2020
P.S. Для более полного впечатления о работах Трейси предлагаем вам посмотреть видезарисовку, которую Владимир Корольков подготовил на своём ютуб-канале, а также фоторепортаж с выставки Александры Траубе и Александра Трофимова.
